[Noghaye4ka27]

хотел с бабочкой, ну, и бог с ней.

475;

Рассвет в Циндао был ленивым: обволакивая утренним туманом вершины виднеющихся вдали гор, он медленно растекался позолотой солнца сквозь холодные облака.

Сехун крепко спал, слегка свесив голову за край кровати. Каштанового цвета волосы взъерошились на макушке, отчего парень казался совсем мальчишкой.

Цзы Тао невольно залюбовался плавным изгибом шеи, на которой темным пятнышком выделялась родинка. Он не смог удержаться и все-таки прикоснулся губами к ней, заставив Сехуна своим действием перевернуться на живот. Парень что-то сонно пробормотал, покрепче прижимая к себе подушку, и согнул правую ногу в колене.

Тонкое покрывало с тихим шорохом сползло на пол, открывая взгляду китайца трогательно выступающие позвонки и мерно вздымающие линии ребер под молочного цвета кожей. Даже цвет постельного белья уступал по белизне ей.

Цзы Тао медленно, словно завороженный, провел ладонью по левому боку. От прохлады сехуновского тела приятно кололо кожу, и хотелось большего. Он мягко обвел указательным пальцем ямочки на пояснице и поцеловал острый изгиб лопатки.

От Сехуна всегда пахло свежестью, и на ощупь он словно родниковая вода.

Когда еще не было никакого "мы", Цзы Тао казалось, что никогда и не будет, потому что О Сехун - вечно витающий в облаках мальчонка, ничего не понимающий в боевых искусствах и не умеющий связать двух слогов в 青島話*, а это означало - точек соприкосновения нет.

Не было до тех пор, пока он не увидел разбитые до крови худые коленки и ссадину на щеке от удара кулаком, а еще - выродок, плевком на рубашку школьной формы. Этого вполне хватило, чтобы отмести на второй план слова мастера, - всякий может ударить слабого, но только слабый хочет ударить слабого, - и поймать странный взгляд полумесяцев глаз после процеженного сквозь зубы, пытаясь выровнять сбитое дыхание, - они больше не посмеют тебя тронуть.


Цзы Тао устроил голову на сехуновском плече и продолжил рисовать пальцем узоры по обнаженной коже. Он почувствовал, как поднимаются дыбом мелкие волоски на чужом теле, то ли от сквозняка, мерящего шагами расстояние от распахнутой створки окна до приоткрытой двери, то ли от его прикосновений, и потерся щекой о чужую конечность, словно сытый кот.

Это не первый раз, когда они встречают рассвет вместе.

Когда же это произошло впервые, Цзы Тао долго не мог отойти от неиспытанных доселе ощущений. Он прислушивался к мерному дыханию Сехуна рядом, а в местах, где соприкасалась их кожа, казалось, прошлись раскаленным железом, и от этого бросало в пот. Но все регулярное постепенно становится привычным, а по-изящному худое тело Сехуна стало неотъемлемой частью его постели.

Как сам обладатель - частью его жизни.

Цзы Тао приподнялся на локте, придвинулся ближе и заглянул в сехуновское лицо. Старый шрам, оставшийся напоминанием начале их дружбы, всегда сразу притягивал взгляд, и китаец неловко коснулся его губами, боясь потревожить спящего парня. Он никогда не сможет отказать себе в этой маленькой слабости.

Рассвет в Циндао всегда ленивый: обволакивая утренним туманом вершины виднеющихся вдали гор и медленно растекаясь позолотой солнца сквозь холодные облака.


И обязательно с О Сехуном рядом.








*циндаоский диалект



the end.