Страна: Япония Место: Канто, Такарагава онсэн (горячий источник) Ситуация: EXO отправляются на горячие источники, чтобы отдохнуть и набраться сил перед предстоящим камбэком. Цель: Стыбзить трусы китайского макне-нунчаки -_- , прости Господи. Время: 20:00 по местному времени
Я РЖУ С ЭТОГО ФОТО КХАХАХА
.. -Прием, докладывает, слэшагент специальной опп-разведки, Noghaye4ka. Периметр чист, жду появления цели. Конец связи. Довольно огромный источник с мутной целебной водой чуть-чуть дымился, поднимаясь, паром в воздух. Он окружен среднего размера природными камнями и различными видами тропических растений. Создается впечатление, что сама природа без помощи рук человека создала это райское место. Не хватало только трели птиц и прекрасных обнаженных наяд. О.о (меня что-то не в ту степь понесло, у нас же гейское порево fuck yeah!)
Гусеницей ползет к источнику, обмазывает лицо землей, чтобы слиться с природой, вырывает несколько листьев папоротника и втыкает в шапку, натягивает прибор ночного видения, вытаскивает голову из-под искусственного валуна, замаскированного под электрическую коробку для регулировки освещения, оценивает месторасположение. Устанавливает скрытые камеры. Последнюю остается установить на дереве. Пыхтит, лезет. -Бля, а я ведь типо на пенсию ушел. Не ценит нынче молодежь ветеранов. Совсем стар для таких подъемов, - бурчит, перелезает через сук, вытаскивает камеру, прикрепляет на веточку, с которой свисают ярко спелые вишни. Протягивает руку, срывает одну, закидывает в рот. Хырст!
- Мхои бхеднхые щубы… - сплевывает, языком пытается насчитать урон, - флоде фсе на месте, - разминает челюсть. - У них все искусственное здесь? Оо Ну ни хера ж себе! А дерево? – намеревается вгрызться зубами в крону, как слышит человеческую речь, быстро подбирает длинные ноги, которые свесил, сидя на суку, обнимается с деревом, натягивая крону из листьев себе на лицо.
-Прием, пчелки летят прямо на мед. Два объекта: смуглый и бледный.
- Сэхун, ты ж понимаешь, что наши фанаты просто взорвутся, когда увидят наш тизер, - тягучий голос с явным акцентом, принадлежит высокому смуглому парню с приличным носом, по имени Хуан Цзы Тао. Носитель цели.
-А то! Пфедставляю, что с ними будет. Фсе-таки макне-лайн щильны. Тубащни тофе отыграли хорошо свой тифер, - многозначительно произнес бледный с суровым лицом развязывая пояс халата.
-Прием. *шепетом* Данные объекта:
Имя: О Сэхун Позиция: танцор, репер. Отличительные признаки: бледная кожа, суровое выражение лица, глаза-полумесяцы и шепелявость. Оценка: худощавое тело, красивые ключицы, немножко впалая грудь и животик… *захлебывается, вцепляется в ветку* Чтооооооо!?!? Япона мать!! Пошто ты не носишь трусы, окаянный!? *отодвигает ветку для хорошего обзора* А там все прям приличненько. Все-таки информация была достоверна… Кто же знал? *достает фотоаппарат, фотографирует* Ну-ка анфасом не совсем маленького сэхуниту!
Скинув халат, и напялив полотенце на бедра, Сэхун с наслаждением опускается в горячую воду, потирая свою шею рукой, и откидывает руки на гладкие камни. А Тао между тем продолжает: - Да, Крис улетал в Корею неделю назад для того, чтобы сняться в тизере, совсем никого не предупредив, а я хотел послать Чунмен-хену то, что он просил, - развязывает халат. - Ну как водичка? - Кааааайф..
Хмыкнув, он бросает халат на кустик…
-Вот это дааа! Какое тело! Какие мышцы *протягивает руку* Какая грудь! Только странно, что соски не темные О.О Какие кубики! Какие .. Пхахахаха что!? Что за трусы на тебе, китайский мачо?! Как можно ТАКОЕ да в такие трусы! Кто тебе подарил их!? Пхахахах! Неее ну я понимаю, если бы там была женская ладонь на причинном месте или на худой конец морда панды, обтягивающая твою прекрасную аппетитную задницу! Но причем тут зеленый телепузик, чмокающий кхм кхм! Пхахахах! Боже! Как я отнесу это заказчику!? Он же не поверит! *кусает объектив фотоаппарата, чтобы сдержать ржач*
-Оу ты надел их, - Сэхун оценивающе смотрит на единственный предмет одежды на нем. – я долго выбирал. -Я не мог пренебречь твоим подарком…
*Диофейс* Чем Сэ руководствовался, когда выбирал вот «это»? Решил, что зеленый на сером выгодно оттенит смуглую кожу Тао? Тао осторожно опускает палец правой ноги в воду, убедившись, что она не слишком горячая, погружается в нее полностью. -А как же трусы? Почему он их не снял!? -__- Что делать?
Тао блаженствует, давая расслабиться своим чреслам. Сэхун мычит себе под нос о чем-то размышляя. - А куда все делись, Тао? - Чен с Исином решили прогуляться, Крис, Чанель смотрят фильм, про остальных не знаю. Хотя Кенсу говорил, что присоединится к нам чуть позже. - Таааааоооо, - протягивает Сэ, подбираясь поближе. -Ммммм? -Мы тут одни… -Ага -Только ты и я -Угу -Ну, ты улафливаешь? – начинает сердиться Сэхун. -То что твоя рука двигается по моему животу или что-то другое? – Тао резко прижимает Сэ к внутренней части источника, отделанного деревом. -Я скучал, - выгибается Сэ, принимая удобное положение и проводя руками по плечам китайца. - Тебе было мало того, что мы делали после окончания съемок? – ухмыляется Тао. Белое полотенце плавает на поверхности воды, тонущим корабликом. Тао притягивает к себе корейца для поцелуя. Пальцы уже ползут по худеньким ребрышкам, лаская, подбираясь к бледным соскам. Слышится плеск воды и негромкий стон младшего, который притягивает к себе, обвивая его бедра своими длинными ногами.
-Сэхуни…, - выдыхает Тао прямо ему в губы, - мы не можем, Кенсу…
-Флевать, - обрывает Сэ. – Он тоже это делает. Или ты думаешь, они с Джонином фокалом занимаются по ночам и хореографией? Тао тихо смеется ему куда-то в уголок губ. Его смуглое влажное тело ахеренно смотрится на бледной коже, мускулы напрягаются под ласками Сэхуна. Пальцы последнего исследуют каждый миллиметр нежной плоти в определенном темпе. Слабое сжатие у кончика вырывает стон у смуглого. Негромкий бульк. Это резинка трусов ударяется о кожу в воде. -Сними их, я хочу, как в прошлый раз.
*ерзает на суку*
-Сэ… - копошение рук под водой. – Смазки нет… - Она и не нужна, я подготовился (бля я не пишу этого О.О)
Тао швыряет «цель» от себя в сторону дерева. Серая материя с зеленым чудиком поплавком держится на поверхности. Тао возвращается к губам корейского макне, кусая их, подавляя его стоны.
-Прием. Цель одиноко дрейфует. Попытаюсь взять.
Вытаскивает сложенную указку-палочку, как от антенны старенького кассетного магнитофончика, пытается достать. -Ну же, детка, плыви к папочке, - подмахивает импровизированным сачком для ловли трусов. Не дотягивается. -Блин. Ну же! – пробует еще раз. – Бля, да начните вы уже свои «колебания», а то плотик отказывается достигать «маяка», - подползает еще ближе, крепче цепляясь ногами. – Нуууу… еще немножко… ХРЯСЬ! И незамедлительное БУЛЬК! Сэ в испуге уставляется на сломанную ветку, не понимая в чем дело.
-Тао… фто это было?
Тем временем под водой. Оценив задницу китайца на 10 из 10, пытается не высовываться из воды на обозрение макне-лайн и нашарить трусы и бинокль. Ползет по дну ближе к бортику источника, находит цель и странным образом касается пятки корейца, которого не было в этой части до падения в воду. Ужасным гулом в ушах отдается визг макне, да и недостаток живительного кислорода дают о себе знать. С шумным фырканьем бегемота вылезает из воды навстречу спасительному воздуху. Все присутствующие разом натягивают диофейс, глядя на нечто, смахивающее на человека. Огромные черные выпученные глаза (прибор ночного видения) ужасные рога ( листья папоротника) и белые клыки (лакалют О.О хорошо отбеливают ._.) Верно говорят у страха глаза велики. Не теряя времени, нашаривает за поясом пульт, от маленького детонатора, который предварительно установил в валуне с электричеством и нажимает. «Быдыщ» и темнота.
-Таааааааооооооооооооо!!!!!!!!! Фделай фто-нибудь!!!!!! – вопли корейца, казалось, можно услышать даже на Луне.
Натягивает трусы макне на голову, дабы не потерять снова и пробирается к противоположной части источника. Вылезает. Тихонько смеется себе под нос и сворачивается за угол… Миссия удалась.
ОЧЕРЕДНОЙ НОЧНОЙ БРЕД ОТ СЛЭШАГЕНТА) ХД ПРАВО БОЛЬШЕ НЕ БУДУ)))
...Чунмен ненавидит этот длинный коридор с чередой неоновых ламп. Сорок семь шагов до деревянной двери с табличкой. В голову вереницей муравьев проникают ненужные мысли. Запретные. Он сам наложил табу. Шаг за шагом. Он минует мягкую софу ярко - красного цвета. Странные растения с цветущими соцветиями в глиняных горшках с орнаментами по обеим сторонам коридора раздражают его. Он морщится, когда берет шаг чуть шире, чем нужно. Острая сталь, клещом вцепившаяся в голубую жилку на прозрачной коже, больно дергается. Нужно соблюдать такт. Должно быть единение звуков. Размеренное движение колес по кафельному полу и неслышный стук мягких тапочек серого цвета на ногах. Это, как танец. Чунмен не виноват, что ему в партнерши досталась капельница. Никакой импровизации, иначе боль… Шанс, крошечной синицей вылетает в окно, когда он видит анализы. Надежда, разбивается вдребезги, осколками еще вчерашнего постоянства. Одна мутация клеток костного мозга, стремительно утекающая жизнь, стремительно развивающаяся болезнь… нет времени. Работа. Карьера. Деньги. Усталость… остается всего лишь жалкая горсть песка в часах жизни… Чунмен сворачивает за угол, осторожно прислоняясь к стенке. Он ненавидит этот коридор, сорок семь шагов до приговора. Плечи опускаются под тяжестью осознания, что больше ничего не будет, как прежде. Постоянная смена больничных палат, пижам, капельниц для начала.. дальше хуже. Болезнь разъедает кислотой внутренности. Игра со временем. Сдастся ли он?... ...Золотой диск солнца наполовину скрывается за вершинами деревьев, прорезая последними лучами шлейф дымчатых облаков. Теплый ветерок ласково ерошит волосы. Но его дыханием не сдуть чувство отчаяния, липким комком, поселившееся в сердце. Чунмен закрывает глаза. Он чувствует, что не выдержит. Пальцы впиваются в перила. - Какая стадия? Чунмен вздрагивает от неожиданного вопроса. Парень в инвалидной коляске с улыбкой смотрит в горизонт. Чунмен отворачивается и устало выдыхает: -Первая, метастаза головного мозга - в горле сухо. -Не все так страшно. Вторая, рак легких. Очень приятно. – Смеется он. Чунмену не до смеха. Он не понимает, отчего ему весело. Зачем он вообще вышел на балкон. Ему хотелось успокоиться, а тут… Увидев, что Чунмен погрузился в себя, он с трудом катит коляску к нему. Минутное молчание. Оба смотрят на последнюю улыбку прощального дня. -Очень хорошо, что сегодня такой красивый закат. - А какая разница? - Когда день заканчивается вот так красиво, остается приятное ощущение, что он был не настолько хреновым, каким был на самом деле. Нужно наслаждаться каждым мгновением, как сейчас. А завтра у меня химиотерапия…
... Это конец… Его заразительный смех, блестящая улыбка, теплый взгляд, любимый голос, его придыхательное «хён»…ничто больше не повторится…никогда..как приговор… Какой уже день он не живет, а просто существует. Потеряться во времени, не замечая, что лист календаря так и остался на «…» в их квартире. Взгляд тускнеет изо дня в день, давно потеряна та привычная искра, которая зажигала надежды в сердцах многих, заставляя верить в лучшее, подбадривая и одновременно успокаивая, наряду с солнечной улыбкой. Она исчезла в ту ночь, когда он потерял своего «малыша»…Бэкхени…и снова открываются так и незажившие раны…и кровь адской волной отливает от сердца, сжигая вены.. Каждую ночь он переживает его потерю, снова, в который раз уже спазм душит горло, вырываясь из легких тяжелыми отчаянными всхлипами. Хочется вырвать сердце, которое каждый раз сжимается от бессилия и несправедливости судьбы, и медленно умереть, с облегчением наблюдая за его бесполезным биением…без него... Слез больше нет.. Он долго лежит в темноте, закрыв глаза, прогоняя в памяти все моменты с ним… Первая встреча, его злое «отвали», когда он просто хотел стереть кровь с разбитой губы, презирающий взгляд обжигающих глаз, первая прогулка, неуверенное прикосновение к его ладони, тот дождливый вечер, его дрожащее «люблю», вкус губ, прохлада кожи, его выпирающие ключицы, заставляющие терять рассудок, шелковистость волос, ведь так хочется еще раз ощутить их мягкость на своей груди.. утренние поцелуи, которые делали его день, и глаза, с оттенком теплого шоколада и мириадами крапинок надежды, которые навсегда потухли. Просто дарить счастье - он умел это лучше всего. Отдавать себя полностью их любви, ничего не требуя взамен, в этом и был Бён Бэкхён. Лишь присутствие Онью, и счастье почти осязаемо…
… Иногда его мучили кошмары, и тогда он требовал, чтоб Онью обнимал его, как можно крепче, не отпуская, защищая от холода, ведь он так этого боялся, еще с детства, с приюта, в котором постоянно были проблемы с отоплением. Его всегда преследовал этот холод, десятками стальных иголок проникающий под кожу, заставляя все заново пережить: смерть родителей, одиночество, долгие бессонные ночи… В первый раз его приступа кошмаров Онью не на шутку испугался: тело, бьющееся в ознобе, лоб, покрытый испариной, слипшиеся волосы, всхлипы, рвано вырывающиеся из груди, пальцы, судорожно вцепившиеся в простыни, его дрожащие бледные губы, шептавшие «чебаль».. всего лишь беззащитное дитя.. Только после того, как Онью хорошенько его встряхнул, и мягкий свет светильника упал на столь любимое лицо, являя встревоженные глаза, он как-то обмяк в его объятиях, продолжая всхлипывать, а потом крепко обнял его. «Никогда не отпускай меня»…
…С тех пор Онью никогда не оставлял его одного по ночам, хотя это было затруднительно, в связи с его графиком работы. Даже когда ему пришлось лететь во Францию, он взял его с собой, несмотря на его отказ и недовольство своего хёна, которому пришлось в срочном порядке оформлять Бэкхени в список стаффа. Онью никогда не забудет эти три волшебных дня в Париже. Он всегда будет вспоминать с какой, по-детски изумленной, мордашкой он фотографировал всех и все: голубей, уличные кафешки, пожилые пар, маленьких детей, пруд, здания, деревья и, конечно же, самого Онью. Он никогда не забудет тепло его ладошки, когда они гуляли по набережной Сены, которые он от холода засовывал в карман его куртки. Ему не забыть ту удивительную ночь, когда он сам признался ему в любви, а Бэкхени просто принял это, как само собой разумеющееся. То утро, когда его малыш, желая сделать ему приятное, сам приготовил ему завтрак, правда, у него все же подгорела яичница, но это не меняло сути дела…
…После их поездки Онью решил подарить ему хороший фотоаппарат. Весь последующий день он везде носился с этим фотиком, щелкая без разбору все в их квартире: его любимую кружку, диван в гостиной, небрежно скинутую куртку, браслет, подаренный Онью, вид из окна… Не спасся от объектива и его лучший друг Пак Чанёль. Потом он с детским восторгом показывал сделанные им самим фотографии, выбирая, что лучше распечатать и повесить на стену. Онью только обещал ему купить рамки для этих фотографий… …В гостиной их квартиры стоял старый рояль, на котором сам Онью когда-то учился играть, Бэкхени очень любил этот инструмент, а еще ему нравилось петь… Его голос в слиянии с приятным тембром Онью звучал просто изумительно. Его радости не было предела, когда Онью садился за рояль, а он пел… Новая композиция из альбома Shinee очень пришлась ему по душе, и он постоянно напевал ее… Онью нравилось, как звучит эта песня из его уст…Quasimoda.. ему самому нравилась эта баллада о несчастной любви… …Через неделю менеджер объявляет группе, что завтра они должны выступить в Японии в рамках своего промоушена «Люцифер». Онью не хочет оставлять Бэкхени одного… Ему тревожно, он боится повторения кошмаров. И ночевка Бэкхени в общежитии стажеров СМ с Чанелем его не радует. Но нужно уже вылетать, а его хён не успеет уже так оперативно все подготовить, поэтому он с прощальным объятием садится в машину, долго глядя в заднее стекло автомобиля, провожая взглядом одиноко стоящую фигуру любимого человека, который, не переставая, махал ему рукой до тех пор, пока машина не свернула за угол. Лишь доехав до гостиницы в Токио и позвонив Бэкхени, он успокаивается. Всю ночь они вдвоем не смыкают глаз, разговаривая по телефону под мелодичный храп Чанеля. И только под утро он понимает, что Бэкхен все-таки заснул, услышав сопения в трубку, он улыбается, представляя его сонного… Ночь прошла, он спокоен - его малышу не будут сниться кошмары. Онью встречает солнце с баночкой своего любимого напитка, заботливо положенной Бэкхеном, сладко потягиваясь, он идет будить остальных участников группы…
В 19:00 начинается концерт. Они выступают десятыми. В гримерке шум, гам, везде снует стафф-команда, недовольный голос Дивы, которому не нравится, как ему подвели глаза, безумный ржач Джонгхена, опять рассказывающего один и тот же анекдот, кудахтающий над лодыжкой Тэ, Минхо. Это все за кадром. Его мысли занимает лишь телефон, который он нервно сжимает в руке, периодически проверяя. И вот долгожданная вибрация. Сообщение... с пожеланием удачи от него. Счастливая улыбка освещает его лицо. Онью быстро набирает короткое «люблю» и вскакивает с места, собирает всю группу, ободряющая улыбка Тэ, и объявляют их выход…
Как обычно зал рукоплещет.. парни выложились на все сто… мокрые, вспотевшие они исчезают со сцены под ошеломительные визги фанаток. Концерт продолжается, впереди еще финальное выступление со всеми участниками корейской волны. Онью решает позвонить своему Бэкхени… странно… никто не берет, а ведь он обещал не выпускать телефон из рук. Где-то в глубине сердца гулким эхом отзывается тревога, но Онью предпочитает не придавать этому значения и снова набирает... И вот…наконец–то берут трубку. -Бэкхени? Ну наконец-то, я уж было волн… -Алло, - совершенно незнакомый женский голос. Сердце ухает куда-то вниз, сразу же начинают дрожать пальцы и голос: -Где Бэкхен?! -Здравствуйте, это городская сеульская больница… примите наши соболезнования… Неверие, ударной волной сбивает здравые мысли, спазм, тугим обручем сковывает легкие, не давая возможности дышать…Он медленно сползает по стенке и оседает на пол. Тишина, гулкий звон отражается в барабанных перепонках… неверие… этого не может быть… ведь он только десятью минутами ранее получил от него смс… он жив…это все случилось с другим парнем по имени Бэкхен, а его малыш просто потерял телефон… не может быть… это не про его Бэкхени… но когда она начинает рассказывать, что было обнаружено при нем, слезы застилают глаза, горестный рев вырывается прямо из сердца, разрывая грудную клетку в клочья… это были подаренные им еще в Париже часы… Он прилагается затылком к стене и начинает рыдать... горько…отчаянно… полностью лишая себя голоса, вырывая из себя чувства, терзая душу, не желавшую принимать происходящее, не желавшую отпускать любовь… Первым странную позу лидера замечает Кибом. Подлетев к Онью, он пытается понять… и сквозь рыдания слышит от него только «мой бедный малыш»… С безумными глазами Онью отбирает у него свой телефон, который Ки поднял с пола. Судорожно ищет в списках номер своего хёна и звонит ему. -Х.. ххён.. -Онью? Ты плачешь? Что-то случилось? -Х..ххён мой Бэкх..хени в больнице… мой Бэкхени в боль..ольнице.. х..хён забери его оттуда… он боится холода..ты .. толь..ко забери его оттуда..у него опять будут кошмары… -Онью, успокойся, малыш… хён все сделает..держись..
...Им долго не хотели отдавать тело Бэкхена. Но благодаря связям, его хёну все-таки удалось это сделать… похороны… все, как в тумане… от столь любимого человека остался лишь пепел… Онью замыкается в себе и уходит от реальности. Весь последующий день он тупо лежит в кровати, сжимая в руках толстовку Бэкхени, вдыхая его запах, вспоминая, истязая себя… больше ничего не повторится… и слез больше нет…
..Время течет, ускользая сквозь пальцы реальности… Участники Shinee уже всерьез беспокоятся о его здоровье, менеджер бьет тревогу. Ничего не осталось от прежнего Онью.. Его нет.. нет того, кто любил Бэкхёна.. нет Бэкхени… Он исчез… Да, осталась только тень от некогда жизнерадостного человека.. люди тоже потухают, как рождественские свечи... Он один из последних покидает агентство и самым первым пересекает его порог. Пытается угробить себя в работе… новый альбом... новый промоушен..не получается…
…Верхушка наконец решает дать ему отдых. Он принимает это с равнодушной улыбкой, просто уходит и пропадает…исчезает из этого мира на некоторое время. Ему это просто необходимо… Чеджу – идеальное место для реабилитации истерзанной души… Поездка в Париж… чувство несправедливости и отчаянного одиночества..бессонные ночи..доза виски перед сном, чтобы забыться… выпасть из гребаной реальности..уйти к нему… встретиться..обнять..назвать его еще раз «малыш», а в ответ просто услышать «хён».. так просто.. никогда не повторится…
…Возвращение… Звонок в дверь глубокой ночью..Чанёль.. Как давно он уже не видел этого рыженького паренька, который протягивал ему сверток. -Это вещи.., - имя застревает где-то в горле, так и не смея звучать, - мне отдали в больнице.. -Может зайдешь? - так спокойно.. - Нннет, - взгляд в сторону, быстрые моргания, блеск слез, - я должен идти.. у меня там…
На часах давно за полночь, а сверток по-прежнему лежит на столе. Уже любимое виски горькой гадостью обжигает привыкшее горло, тихое шуршание…и выпавшая фотография.. его.. Онью.. а казалось, что слез уже нет..
по степи родной.. по весне, по запаху полыни... по журавлиному клину на осеннем небе... по умопомрачительному звездному небу, для обзора которого, не мешает ничего... никакие кроны деревьев... я скучаю по степному ветру, который мог унести, то неприятное скребущее чувство где-то в области груди..и момент, когда он пронизывает тебя насквозь.. пробиваясь через ребра и выбивая все плохое.. все тяжелое.. и тебе легко..ты снова это ты ... чувствуешь, как он свежими поцелуями осыпает твое лицо и тебе хочется засмеяться.. звонко.. так искренне.. по-детски.. что ты и делаешь.. свобода.. вот она.. когда ты бежишь, а кончики пальцев касаются степных соцветий.. когда кузнечики, испугавшись твоего порыва, разлетаются в ужасном стрекоте от тебя...когда видишь пролетающего орла.. и почему-то, та самая мысль застигает тебя врасплох: как хорошо, что я родился здесь, а не где-нибудь в равнодушном городе, где помимо рева машин и суеты, люди ничего не видят, и не в горах, потому что клаустрофобия, потому что тебе элементарно боязно зайти в лифт - тесно, тебе не нравится, что наседают, а горы нагромождаясь с разных сторон - давят, тебе это не нравилось и в Пятигорске, поэтому весь первый курс ты каждодневно около получаса всегда уделял тому, чтобы наблюдать за закатом солнца, сидя на подоконнике кухни на пятом этаже... потому что горизонт был чист.. ровная линия, охваченная пламенем.. и ты отдыхала.. глаза отдыхали.. также как и в степи... степь.. хранитель воспоминаний, историй... колыбель предков моих.. пиздец я соскучилась..